Шрайк U-2 до и после

Это бытовка в зенитно-ракетных войсках. Экстремала и геройства нет. Хорошо бы зенитные ракетчики участники событий во Вьетнаме, Египте, Ираке, Югославии и др. написали не только о геройстве, а о реальности. Правда сохранит жизни и обороноспособность страны. О сбитии У-2 США в 1960г. см. статью Первомайский юбилей.

1. В 41-м

1941 год. Война. На захваченных территориях немцы создают гетто для семей офицеров. Решено эвакуировать семьи. Из детских садов создают детдома.

Мне четыре года. Отец и мать — врач на фронте. Из киевского котла вывозят детдома. Усаживаемся в товарнике. Он еще пахнет навозом. Няни укладывают на солому грудных. Наростает гул, грохот, огонь, дым — бомбежка станции. Крики диспетчера: “Выводи вагоны с детьми!”. Все испуганы, крик, плач. Двери товарника распахнуты, чтобы при попадании бомбы можно было выпрыгнуть. В проеме двери щитом, чтоб укрыть детей от осколков и комьев, взявшись за руки, две женщины в белых халатах — бабулька и девчонка.

- Дети пойте! Громче, громче! “Мы едем, едем, едем в далекие края…”.

Звонкая детская песня постепенно звучит стройнее и несется над станцией, заглушает страх и гром разрывов. “Тра-та-та, тра-та-та! Мы везем с собой кота…”.

А где наша авиация, зенитчики? Где наши отцы? Где лучшие в мире летчики на лучших в мире самолетах? Сейчас их детей разнесут в клочья.

Поезд движется уже в тылу среди горящих пшеничных полей. В вагонах настороженная тишина: нападут ли немецкие самолеты? Смотрим в щели меж досок стен вагона. А вот и они. Пара темных крестиков заходит от солнца, крадется от облачка к облачку, и треща пулеметами проносится в голову эшелона. Гром, разрушен путь, паровоз, горят передние вагоны. Нянечьки спускают нас из вагона. Негрудные разбегаемся по горящей степи. Потом паника кончилась. Кого-то прикопали. Но, где наша доблестная авиация? Где лучшие в мире летчики на лучших в мире самолетах?

2. Училище

После тринадцати лет детдомов я поступил в Минское высшее инженерное зенитно-ракетное училище. Отбор был очень жесткий. От военкоматов направляли абитурентами только отличников и хорошистов. Конкурс был четыре человека на место. Поступало 60 человек медалистов. В гражданские ВУЗы они могли пройти без экзаменов. Здесь им устроили собеседование. Прошел только один. Остальных заставили сдавать экзамены. Сдали лишь 20. Экзаменов было 9: четыре математики, физика, химия, сочинение, литература, английский. Я сдал на пятерки и пару четверок. Экзамены были на месяц раньше других ВУЗов. Провалившиеся парни еще успели поступить в МЭИ, МИФИ, ФИЗТЕХ, МВТУ, университеты и др.

На мандатной комиссии, решающей о зачислении в училище, было маленькое замешательство. Я давно, и по матери русский, но по отцу и паспорту я чех. Генерал, начальник училища, стал спрашивать, не воевал ли мой отец в чешском корпусе. Я понял, что вопрос шел о белочешском корпусе, с которым в гражданскую воевал Чапаев. Поэтому я все отрицал. После нескольких переговоров генерал скромно замолчал. Оказалось, что генерал хотел лишь подбодрить меня. В конце отечественной он вместе с чешским корпусом освобождал чехословакию. Меня зачислили. Наверно, на офицеров комиссии повлияло и то, что я был из детдома для детей погибших офицеров.

Позже меня заинтересовала проблема белочешского корпуса. В учебниках истории утверждалось, что гражданскую войну начали белочехи. Это ложь. На самом деле в сепаратном Брестском договоре Советов с Германией Советы по требованию Германии обязались не пропускать чехов из поволжья домой. Чехи пошли домой. Их встретил Чапаев. После нескольких стычек договорились, что чехи поедут домой через Владивосток. По пути они захватили адмирала Колчака, потом сдали его в Омске в обмен на пропуск до Владивостока. Но почему то в 1957 г. в записке о реабилитации моего деда, Цисаржа Франца Францевича, говорилось, что он погиб в 1924 г. в Нерчинске.

Учиться было очень тяжело. Нам пытались всадить за три с половиной года то, что в ведущих технических вузах проходят за пять с половиной лет. Мы не успевали понимать предметы, поскольку опускались или сжимались доказательства теорем и толкований. Особенно не лезли в голову тройные интегралы, когда на предыдущей паре был марш-бросок с автоматами в противогазах под ядовитой дымовой завесой, которую улыбаясь подбрасывали преподаватели по химзащите и нападению.

За три года отчислены 15 % ребят. Процентов тридцать еле тянули – не хватало математической подготовки. По сравнению с математическими, физическими и техническими предметами как отдых и развлечение были философия, политэкономия и военные дисциплины Процентам двадцати умных ребят плевать было на учебу – их интересовала только карьера. Они выкручивались по шпаргалкам. В основном это были дети офицеров. Они уже понимали соотношение и преимущества чинов и карьеры.

После выпуска процентов пятнадцать сожгли во дворе училища учебники и поклялись никогда больше не брать книги в руки. Потом в полках они не могли обеспечить боеготовность зенитно-ракетных комплексов, боялись техники и лезли вверх на штабные, бумажные и командные должности. Затем они сверху контролировали, проверяли, наставляли, командовали, мешали спецам работать.

У меня был очень хороший руководитель дипломного проекта подполковник Сигалов. Он много работал в войсках, а диплом от Харьковской академии писал в свое время на «Алмазе» вместе с сыном Берии. Он советовал:

- В войсках тебя будут гонять на неисправности по разным дивизионам. Держи всегда в чемоданчике несекретные конспекты по дисциплинам. Подкупай открытые учебники. Если тебя вызывают на неисправность, побольше распроси по телефону о ней. Пока готовят машину покопайся в секретных схемах СНР. Во время переезда копайся в конспектах и книгах.

И был удивительный случай. Я, командир батареи дивизиона, уже сбившего У-2. В Невьянском (Урал) дивизионе тяжелая неисправность. Вызвали. Работаем дня три. Звонят из моего дивизиона. Неисправен локатор СНР. Двадцатитонная махина дергается как паралитик, не управляется. Дивизион небоеготов двое суток. Мои офицеры не могут найти неисправность. По командной иерархии брань, угрозы. Распрашиваю о характере неисправности. Копаюся в схемах. Во время переезда на козле (Газ-69) в трясучке и темноте листаю конспекты и книги.

В дивизионе встречает командир подполковник Шишов и десяток офицеров. Все взволнованы. Стоя на позиции опрашиваю о точках проверки в переплетении кабелей межкабинных соединений.

- Проверяли, проверяли, проверяли …

- Невероятно, но тогда обрыв только здесь.

Вскрывают крышку аппаратного шкафа, которая вообще никогда не вскрывается. Есть обрыв! Все ахнули. Техник кабины «П» лейтенант Женя Федотов (годы спустя я встречал его полковника кандидата наук преподавателя военно-инженерной академии им.Куйбышева):

- Нуу! Это опыт!

- Нет Женя. Мне 23. Это знания!

Дивизион боеготов. Вся лестница командиров счастлива.

Преподаватели в училище были прекрасные. На часть преподавателей МВТУ им. Баумана (ведущий ракетный ВУЗ) надели погоны и отправили преподавать нам. За кратчайшие сроки в старых казармах были созданы лаборатории. С теориями было очень тяжело, но понимание предметов и практические навыки достигались на многочисленных лабораторных работах. Сейчас в 2000-е годы я преподаю в ВУЗах экономику. Я придерживаюся методик преподавания МВИЗРУ и всаживаю в студентов как можно больше лабораторных работ по своим книгам “Компьютерное моделирование экономики” и “Лабораторные работы на персональных компьютерах для студентов экономических специальностей”.

У станции наведения ракет (СНР) дальность обнаружения целей 120 км. Но как офицер наведения, командир батареи и инженер дивизиона я люблю обнаруживать цели за 200 км., через развертку. Для этого должна быть очень хорошо отлажена вся приемо-передающая система СНР.

Месяца за четыре до сбития У-2 на позиции за минус сорок, обжигающий ветер. Я вишу на антенне, настраиваю волноводную систему. Пальцы прилипают к регулировкам волноводов. Регулирую штыри, петли. Вспоминаю математическую физику, теорию поля, вектор Умова-Пойтинга, рисунок потенциалов в волноводах. Мучительно вызываю образ лабораторной установки кафедры антенно-фидерных устройств. Передо мной даже всплывает лицо завкафедрой полковника Казарина. Справляюсь. Конечно, спец без высшего инженерного образования такие настройки сделать не сможет.

В ВУЗах по переподготовке офицеров в менеджеры и экономисты у меня были студентами командиры полков С-300, начальники штабов, другие офицеры, закончившие мое училище через десятки лет после меня. Они все быстро схватывали и благодарили, когда я разъяснял аналогию между управлением экономикой и зенитно-ракетными комплексами.

3. В штабе армии

По окончании училища я прибыл в штаб 4-й армии ПВО в Свердловске. Сдал документы. Приказали ждать. Штаб располагался в хорошем здании за Уральским политехническим институтом. По коридорам уже болталось около десятка моих однокурсников. Мы ни кому не нужны. Не отдали честь какому-то агрессивному генералу. Это оказался командующий армией генерал-лейтенант Ершов. Он поднял крик и приказал делать из нас инженеров офицеров. Нас отправили в старые бараки при каком-то полку на окраине города и заставили десять дней маршировать. Командиром над нами, офицерами, поставили старшину сверхсрочника. Хорошо мужик оказался опытный, умный. К обеду он линял и мы отваливали знакомиться с городом. Затем вызвали в штаб и раздали назначения по полкам. Ребята поехали в Кыштым, Туру, Челябинск, Тагил. Меня, на удивление, оставили в Свердловском придворном полку. Наверно, потому, что в выпускной офицерской характеристике написано, что я в дипломном проекте изобрел экстремальную систему управления для зенитно ракетного комплекса.

На офицерском жаргоне «придворным» называется полк, расположенный близко к главным штабам. Плюс в том, что в нескольких десятках километров есть город. Можно раз в месяц помыться в бане, посетить театр, книжные магазины, бега, спустить получку в кабаке, уделить внимание дамам. Для старших офицеров есть возможность обучать детей в школах и вузах. Минус в том, что Вас замучают разными проверками, показухами. Штабным ведь не хочется пачкать сапоги на дальних точках.

4. Полк

«505-й зенитно артиллерийский полк литер –А» располагался за городом, за Уралмашем по дороге к Пышме. Болтаясь по коридорам штаба полка, я расспрашивал младших офицеров, где расположены батареи, дивизионы. Все подразделения полка, прикрывающего город от воздушного нападения, располагались примерно в тридцати километрах от города в лесах на «точках». Что-бы не одичать важно было напроситься в дивизион, где близко есть населенный пункт и дороги.

Два дивизиона уже получили ракетную технику, два других еще сдавали 100 мм.пушки.

Командир полка полковник Гайдеров встретил меня не очень приветливо. Он сказал, что я назначен зам.командира батареи на капитанскую должность, а у него без продвижения офицеры с десятилетним стажем, прошедшие три года корейской войны, три года в Китае и др. У меня нет опыта. Моя карьера вся впереди. Я сказал, что не настаиваю на капитанстве. Он обрадовался, сказал чтобы я выбирал должность техник-лейтенанта любой кабины шестикабинной станции наведения ракет в любом дивизионе.

Я выбрал 3-й дивизион. Он расположен у Сибирского тракта рядом с с.Косулино. Должность выбрал офицера наведения, старшего техника кабины «У» (управления). Офицеры и солдаты 2-й батареи (огневой) заряжают двенадцатиметровые ракеты на пусковые установки. Офицеры и солдаты 1-й батареи (радиотехнической) поддерживают исправность станции наведения ракет. В техническом плане кабина «У» не интересна, но она дает контроль и управление всем зенитно-ракетным комплексом.

Комплекс дивизиона включает шестифургонную станцию наведения ракет и вокруг нее шесть пусковых установок с двенадцатиметровыми ракетами С-75. Это самые красивые перистые ракеты, которые любят показывать на парадах. Бой ведет офицер наведения. Он при объявлении тревоги (готовность №1) в темпе проверяет боеготовность всего комплекса. Ищет локатором цели. На расстоянии 70-ти километров передает их трем операторам ручного и автоматического сопровождения. Командир дивизиона принимает решение: стрелять ли по цели и сколько затратить ракет. Наведенец нажимает кнопки пуска ракет и наблюдает по экрану станции наведения, как пошли ракеты и поражена ли цель.

5. Горный Щит

Мой дивизион еще не получил ракетный комплекс. Мудрый командир полка направлял офицеров с неотоваренных дивизионов в имеющие технику для обучения. Меня направил офицером наведения во 2-й дивизион в 10 км от селения Горный Щит.

В дивизионе кругом разрытая, смешанная со снегом земля. Уже построен небольшой сруб для офицеров. Для солдат землянка на 100 человек. Нет, красивых казарм, белых простыней,тумбочек – это только в кино. Нет погон и блестящих пуговиц. Все ходят в телогрейках и ватных брюках. Офицера от солдата можно отличить по кокарде на шапке. У солдат звездочка. У офицеров поверх телогрейки портупея, у солдат ремни с бляхами. Офицеры носят покупные резиновые сапоги, солдаты казенные керзовые. Можно отличить по возрасту. Но не всегда. Мне 21. Солдатам от 19 до 24.

На позиции уже несут боевое дежурство станция наведения ракет и 6 пусковых установок в окопах 3-х метровой глубины и радиусом 15 метров. Кругом снег, вода, грязь, холод.

Мне очень обрадовались и сегодня же назначили дежурным по дивизиону и начальником караула. Старшина выдал мне замерзший шар солидола и сказал, что внутри для меня пистолет ТТ. Я расписался за пистолет. Растопил печку в холодном домике. На лопате засунул шар в печку. Боялся, что в пистолете может оказаться патрон. Через двадцать минут из шара вытопился пистолет. Я попросил офицеров объяснить, как разбирать, собирать, заряжать пистолет, как стрелять. Мы ведь стрелковое оружие проходили только на первом курсе. За три года инженерных радиолокационных и ракетных дисциплин все забылось. Я забыл и уставы внутренней и караульной службы. В темпе их полистал. Плавал, когда инструктировал солдат караула и нес службу.

У солдат столовая была в большой холодной палатке, у офицеров в небольшом холодном в одну доску сарайчике. Офицеры питаются из солдатского котла, никакого особого пайка нет. Офицеру платят 200 руб. пайковых. За солдатский паек офицер платит 300 руб. Парадокс.

Едят не раздеваясь – в телогрейках и шапках. Черный хлеб. В одну и ту же дюралевую миску селедку, потом щи, потом перловку. Вилок нет, только ложки. Селедку рвут руками и зубами. Обед можно запить из алюминевой кружки от бачка с водой. Ни компотов ни чаев нет. Большое отличие от городских, курсантских и академических столовых.

В офицерском срубе было пара комнат с отдельными входами. В одной командир дивизиона, его зам (старший адъютант), замполит и пара командиров батарей. В другой для младших офицеров был десяток двухярусных коек. Офицеры часто менялись. Кто-то приходил, спрашивал какая койка свободна и валился на нее. Электричества не было. Вечером после ужина в основном играли в преферанс «на стол», на время длиной в свечку. Если разведка доносила, что ночью будет тревога, то играли до объявления готовности №1. Под столом обычно стояла канистра технического спирта, на столе черный хлеб и селедка.

Дивизион нес двухминутную (на раскрутку ракетных гироскопов) боевую готовность, т.е. должен стрелять через две минуты после объявления готовности №1. Одновременно своими силами строил позиции: окопы для пусковых установок, капониры для шести кабин (фургонов), жилье. Сотня солдат, всегда промокшая и уставшая жила в землянке с двухэтажными нарами. Когда утром поднимаешь солдат, стаскиваешь с нар, кто-то матюгнет как тирана, а то и взбрыкнет ногой.

В паре километров торфоразработки. Там есть пилорама. На ней договорились пилить доски для дивизиона. Меня назначили старшим с бригадой солдат. Ребята уже переслуживали 4-й год, их не отпускали. Они были старше меня года на три и опытны в проказах. Они торцуют на циркулярке бревна, распиливают бревна на доски. Смотрю, они покачиваются, пьяны, вот-вот себя распилят. Оказывается под горкой в кустах мужик с телегой и самогоном. Солдаты сбрасывают под горку доски, отовариваются самогоном.

Потом приказали мне строить домик, казарму для солдат. Я понятия не имел как это делать. Раз в месяц отпускали с точки на выходной. Купил в городе два тома справочника строителя. Начал намечать казарму, но на станции наведения ракет пошли неисправности и я застрял там. Все же на 18 офицеров я был единственный с высшим образованием и подготовлен по комплексу С-75. Остальные офицеры были от ствольной артиллерии или технарями по станциям орудийной наводки СОН-4. Они прошли лишь краткосрочные курсы по С-75. Самым грамотным был командир радиотехнической батареи старлей Сергей Морозов. Он до училища работал радиотехником в г.Жуковском и от природы очень одарен.

6. Спать по тревоге

Однажды были тяжелые учения – непрерывные налеты самолетов на Свердловск в течении 3-х суток. Экраны станции наведения ракет как у телевизора, только развертка кадров с часотой не 400 герц, а 14. Ловишь сигналы от самолетов, тщательно разглядывая их среди шумов. Очень напрягаешь зрение. Через несколько часов глаза устали, налились кровью. То же было с моими тремя операторами по дальности, углу места и азимуту. Вместо меня стали подсаживать всех офицеров. Я их обучал, подсказывал. Вместо операторов стали подсаживать других солдат. Уже на вторые сутки почти никто ничего не видел. Дивизион был не боеспособен по зрению. Все ходили с красными глазами. После этого я потребовал три смены операторов. По тревоге одна смена работала, вторая отдыхала бодрствуя, третья обязана спать. Для офицеров, прошедших по три войны, было непривычно, что зеленый лейтенант установил порядок, когда по тревоге солдаты-операторы шли спать. Но никто мне замечаний не сделал. Всех убедил трехдневный опыт.

После этого обязали всех офицеров овладеть искуством офицера наведения.

7. Классность

Через месяц из штаба армии приехала полковничья комиссия для приема у офицеров экзаменов на классность операторов ракетных комплексов: 3, 2, 1-й класс, мастер-оператор. Главный пункт был проведение предбоевого контроля функционирования комплекса на время. Третий класс – уложиться в пять минут, мастер – 3,5 мин. Я медлительный, вдумчивый. Заранее потренировался и, продумав, запаралелил процессы проверки всех систем. У комиссии глаза полезли на лоб, когда я провел контроль за две с половиной минуты. Перекрыл отличный норматив в два раза. Офицерам выдали удостоверения операторов третьего класса. Мою кандидатуру месяц обсуждали в штабе армии. Неловко давать зеленому лейтенанту сразу мастера. Дали оператора 2-го класса.

8. Корея

Мне 21. Ст.л-ту Володе Шаринскому 29. Он “старик”, седоват. Неужели и мне придется в 29 стариком оставаться на точке, за забором, за караулом, который сам я себе выставляю. Я помогаю Володе переучиться с пушкаря на ракетного офицера наведения. Он рассказывает мне про Корею.

После Отечественной не хватает учителей — перебиты. Взрослые уговорили хорошего математика девятиклассника Володю не идти в десятый класс, а начать преподавать математику в своей школе. Преподавал год, заодно кончил 10-й. Он еще слабый учитель, но для политиков хороший кусок пушечного мяса. Дети останутся без учителя. Призыв в армию. Три месяца обучения и младший лейтенант, командир взвода управления зенитной батареи на войне в Корее.

Тогда, еще пушечный, зенитный полк прикрывал стратегические объекты КНДР от налетов бомбардировщиков США. Эскадры летающих крепостей Б-29 челночным налетом высыпали свой смертноносный груз с высоты 10 км. Наши пушки били только до 8 км. — страх заглушали. Соседний прожекторный полк погиб почти полностью. Кто помнит? Кто знает? Кто виноват?

Иногда агентурная разведка сообщала заранее о налете авиации специально для подавления батарей. Чтобы сохранить людей и технику нарушали все боевые уставы — батареи уводили с позиций. Для наблюдения и оповещения оставляли лишь командиров взводов управления. Наростал гул моторов летающих крепостей и переходил в грохот разрывов. Позиция батареи превращалась в кашу. Терялася ориентация. Володя вгрызался в землю как сверхскоростной крот. Он не может забыть этот ад и не понимает почему выжил.

Легче было на прикрытии аэродромов. F-86 «Сейбр» превосходил по скорости наши МИГи. Когда надо он входил и выходил из боя. Когда израненный и уже без топлива МИГ шел домой на аэродром на посадку, из-за облаков вываливали Сейбры и добивали беспомощного. Хорошо организовали взаимодействие авиации и артиллерии. Каждого приземляющегося МИГа сопровождал сзади заградительный огонь зенитчиков. Потери уменьшились. Зенитчики тоже стали сбивать американцев.

Комадир дивизиона, сбившего У-2 Пауэрса в 1960 г., подполковник Николай Иванович Шишов был тогда командиром батареи. Шести батарейный полк сбил девять самолетов. Шесть из них сбила батарея Шишова. Очень жаль, что с таким замечательным командиром обошлись потом по скотски.

После корейской войны полк три года в Китае. Есть капитаны, которые никогда не обнимали женщин. Ночь стоила месячной зарплаты командира полка. Передислокация под Брянск. Начали обустраиваться. Приказ – полку на Новую землю. Там говорят: «Нет женщин кроме белых медведей». Срочно переженились в окружающих деревнях. Полк эшелонами два месяца катали по союзу и осадили под Свердловском.

У офицеров перспективы никакой. В академии поступить уже нельзя – принимают только до 28 лет. Если в течении года не сдадут экстерном экзамены за средние зенитно-ракетные училища, то будут уволены из армии. Я помогаю командиру огневой батареи капитану Николаю Шмелеву освоить ракеты. Его голосу позавидовал бы и Федор Шаляпин. Басовые команды разносятся по тайге на десяток километров. Первый раз солдаты вздрагивают и выполняют любые приказы, но потом стараются обойти голос стороной.

9. Неисправности, от валенок до трусов

Радиоэлектроника – наука о контактах. Разрыв или короткое замыкание и дивизион не боеготов. Старики рассказывали. Во время отечественной войны на первых локаторах все время были неисправности. А если что-то рядом взрывалость, от сотрясений нарушались контакты. Локатор не боеготов. Крутые начальники за срыв боеготовности отправляли офицеров техников и инженеров в штрафные роты. Там они погибали. Локаторы остались без специалистов.

Аналогичная картина была и у летчиков. Вертикальная антенна радиостанции наведения истребителей излучает, передает команды только в стороны. Вверху у нее мертвая зона. Истребителю над радиостанцией передают команды наведения на противника. Он их не слышит, не идет на противника. Его обвиняют в трусости и отправляют в штрафную роту. По неграмотности теряют хорошего летчика.

Разумеется я выполняю и работу инженера дивизиона. Техника очень ненадежная. Все время сыплются неисправности. Помогаю устранять неисправности во всех кабинах комплекса. Когда дивизион неисправен, то неприкрыт сектор обороны города в 90 градусов. Это передается вверх по иерархии всех штабов. Сверху спускаются ругательства и угрозы по иерархии чинов. Все трясутся за места, должности, чины. Да и вообще это не приятно. Маршалл Рокосовский отмечал, что м.Жуков несправедливо по хамски обращался с людьми. Нам проще:” меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют”.

На дворе за минус сорок. Неисправность в кабине “П” (локатор станции наведения ракет). Комплекс не боеготов. Заходим в полушубках и валенках. Ищем неисправность. На поиск неисправности обычно уходит 90 процентов времени необходимых на ремонт. Со всех командных этажей сыплются ругательства и угрозы. Требуют через час должить об устранении неисправности и боеготовности дивизиона, иначе … Наш командир 2-го дивизиона подполковник Смирнов занимается тем же. Это хороший боевой командир. Именно он при сбитии Пауэрса кричал в трубку третьего дивизиона:

- Воронов! Не сбивай! Оставь мне!

В локаторе мощные, греющие передатчики. Через несколько часов сброшены полушубки и гимнастерки. Мы в трусах и валенках. Наступает ночь. Ругань штабов затихает. Смирнов начинает понимать, что приказы бесполезны. Все зависит от нашей квалификации. На ночь он приходит в телогрейке. Садится на пол кабины.

- Ребята, я вам ничем помочь не могу. Чтобы вы не уснули, я буду травить анекдоты.

Мы работаем. Он травит. Только к утру идем поспать три часа. Так повторяется четверо суток. Неисправность устранена. Дивизион боеготов.

10. Политработники, Шрайк

В армии каждый вторник и четверг с 9 до11 обязаны проводить политзанятия. Это ужасная болтовня и выворот мозгов. Солдаты готовы разгрузить вагон угля лишь бы не идти на полизанятия. Офицерам каждые два года повторяется один и тот же политический курс. Они ноют и хохочут.

- Опять начинать со Степана Халтурина.

Даже если ракетный комплекс неисправен, не защищено воздушное пространство вы должны все бросить и идти на политзанятия. Я отменял политзанятия, когда надо было устранять неисправности. За это, конечно, подвергался взысканиям.

В декабре 1958 года на стыке капониров кабин СНР оборудовали подземелье небольшого командного пункта дивизиона. Командир подполковник Смирнов был доволен.

- Л-т Цисарь, ты у нас самый грамотный. Даю двое суток. Езжай в полк. В секретном отделе возьми данные по средствам воздушного нападения вероятных противников. Оформишь плакаты. Повесим их на КП (командном пункте). Офицеры и солдаты должны вызубрить характеристики наших вероятных противников.

Я подготовил плакаты. Разведка работала хорошо. Я включил и ожидаемые средства. Бомбардировщики США Б-56 и Б- 58 находились в разработке и должны поступить на вооружение через три года. Их скорость приближалась к трем звукам, потолок до 30 км., бомбовая нагрузка до четырех атомных бомб, для защиты от нас до 16 самонаводящихся ракет Шрайк. Эти снаряды по лучу нашего локатора приходят к нам и отправляют в лучший мир со всем нашим оружием. К сожалению мы ничего не знали об У-2, который пришлось сбивать через полтора года. А ведь по интернет публикациям они летали над СССР с 1956 года. Странно, что ни авиация, ни ЗРВ не сбили У-2. Даже не сфотографировали. Генералитет из-за чиновничьего страха не давал никакой информации.

Очередная генеральская комиссия. Главный политрук армии член военного совета со свитой генерал Иванов. Он был доволен нашим командным пунктом, но увидел плакат со средствами противника и взревел.

- Командир дивизиона! Что вы мне солдат пугаете! Убрать все,что в разработке!

Смирнов: — Товарищ генерал, я должен знать с кем мне придется воевать.

Иванов: — Подполковник, хочешь дослужить до пенсии, уберешь.

Смирнов: — Слушаюсь. Лейтенант, переделать плакаты.

Я: — Слушаюсь.

Плакаты переделали, оставив будущие трупы в счастливом и храбром неведении. У нас любят посмертных героев. Они удобны, они молчат. На их примере можно воспитывать будущих посмертных героев.

Я все же задумался над методами борьбы со Шрайками. Делал расчеты, замеры. Прибросил массу, скорость, радиус разворота, инерцию моего локатора. Надо бросить цель, увести Шрайк в сторону, затем вернуться к цели. Для 21-го летнего лейтенанта может это было наивно, но я написал методику боя в условиях применения Шрайков. Подал как положено по команде.

Смирнов: — Цисарь, сжалься! Я хочу дослужить до пенсии. Рапорт не приму. Подавай по службе главного инженера.

- Но это же боевое применение.

- Здесь формулы, расчеты. Подавай главному инженеру.

Через неделю я был в полку и подал рапорт главному инженеру полка подполковнику Василию Боровцову (через полтора года за сбитие У-2 ему дали медаль «За отвагу»). Вася отказался принять рапорт, но при этом покраснел. Было стыдно. Через строевой отдел я отправил рапорт секретной почтой в штаб армии. Ни ответа, ни привета. В армии нельзя высовываться, если хочешь дослужить до пенсии.

А через пять лет во Вьетнаме наши локаторы и СНР совершенно неожиданно уничтожались Шрайками. В печати и интернет сообщается об умелой борьбе со Шрайками, но ноль информации о потярях. Знакомый подполковник медицинской службы два года был в командировке в госпиталях Уссурийска, переполненных ранеными из Вьетнама. Методы борьбы со Шрайками на полигоне Капустин яр стали отрабатывать лишь в 1965 году, через семь лет после моего рапорта.

Все военные издательства любят только героев, особенно лживый журнал «Авиация и космонавтика». Его издают разработчики и производители техники. Им надо сбыть свой брак будущим трупам. В журнале неоднократно сообщается, что комплексы С-75 сбивали тысячи самолетов противника.

Во-первых, как помнится, в пяти крыльях авиации США по всему миру было всего около пяти тысяч самолетов, в том числе транспортных.

Во-вторых, неужели наша вьетнамская истребительная авиация была так плоха, что пропускала тысячи самолетов противника до ракетных дивизионов? Истребители должны уничтожать противника на дальних рубежах. Ракетные дивизионы последний рубеж обороны. Они добивают только тех, с кем не справилась авиация.

В- третьих, будущий вьетнамский космонавт получил героя только за один сбитый Б-52.

В-четвертых, там никогда не было и одной тысячи самолетов США.

В Египте в 1967 г. повторилась вьетнамская история. ПВО стратегических объектов также была оснащена нашей “передовой” техникой. В середине октября 2002г. по “Радио Рссии” отставник инвалид капитан второго ранга рассказывал. Наши моряки наблюдали с рейда как израильская авиация равняла с землей наши зенитно-ракетные дивизионы, а затем безнаказанно уничтожала корабли и портовые сооружения. Мне вспомнилась очередь перед военкоматом запасников, призываемых на эту войну. Они предвкушали интересную загранкомандировку с валютными заработками.

Наши египетские наступающие танковые армии (нынешние тачанки) были сожжены израильской авиацией за пару часов. Перед этим конечно уничтожили ПВО. Вооруженная нашей техникой и обученная нашими инструкторами армия Египта была полностью разгромлена Израилем. Президент Египта Анвар Садат отказался платить нам оборонные долги. Отвернулся от Советского Союза в сторону США и Израиля.

В Ираке Саддам Хусейн за 10 лет не мог сбить нашими ракетными комплексами хоть несколько самолетов США

11. Смирнов в горящем дивизионе

Офицеры беззащитны. Любой старший начальник может наорать, оскорбить, задержать в звании, снять с должности, перевести в такую дыру, “где Макар телят не пас”. Поэтому все занимаются очковтирательством, скрытием недостатков, информации.

Мы во 2-м дивизионе у с.Горный щит. Зима. Идут учения. Налеты авиации на Свердловск. Цель подходит к зоне пуска ракет. Включаю ПУ (пусковые установки). Резко возрастает нагрузка на дизеля походных электростанций. Крики по ГГС (громко говорящая связь) : — Горим!

Дым заполняет командный пункт и кабины. Горят дизеля и их капониры, обшитые жердями. Вырубают питание, темнота и огонь. Старшина Курышев с дизелистами забрасывают снегом капониры. Им помогают солдаты и офицеры других кабин. Дело в том, что зимой при малой нагрузке в глушителях дизелей накапливается недогоревший конденсат топлива. При подключении ПУ нагрузка возрастает, глушители раскаляются и вспыхивают.

Не теряет самообладания Смирнов. Он не докладывает, что дивизион выключен и небоеготов. В полной темноте он по памяти прогнозирует траекторию цели и докладывает ее координаты в полк.

- Цель в зоне пуска. Открываю огонь. Первая пуск. Вторая …Цель условно уничтожена.

Из полка: — Молодец Смирнов!

Запустили дизеля. Подали свет.

Смирнов: — Вот так молодежь. Учитесь воевать!

Нам, еще неопытным очковтирателям, было противно это слушать. В реальном бою командир полка, не зная о не боеспособном дивизионе, не перенацелил бы другие дивизионы. Противник отбомбился бы по городу. Погибла бы и семья Смирнова в коммуналке на Эльмаше.

12. Суд чести

Месяца через четыре перевели с двухминутной готовности на часовую. Стали давать выходные. В центральном рестороне Свердловска «Восток» расслабились. Случилась крупная пьяная драка. Арестовал патруль. Оказались на Свердловской гауптвахте. Нам дали по десять суток. На губе по сравнению с точкой прекрасно – тепло, никаких караулов, ночных тревог, ноги сухие, кушать отпускают в городскую столовую, не надо принуждать усталых, промокших и замерзжих солдат на работы. Через день малина кончилась. У командира полка не хватает офицеров. Он приехал с замполитом, вытащил нас с губы на точку.

В назидание дичающим на точках холостым беспартийным молодым офицерам замполиты решили устроить мне суд офицерской чести. Эта комедия была разыграна. «Суд офицерской чести 505 зенитно-артиллерийского полка литер-А в составе (…) постановил за аморальное поведение, пьянку, дебош и драку в ресторане «Восток» разжаловать лейтенанта Цисаря до младшего лейтенанта». Я благоприятно принял это решение – мне уже не хотелось служить в армии. Через несколько месяцев я поинтересовался, когда же с моих погон отцепят звездочки. Мне сказали, что командующий армией не утвердил решение суда.

- Если я буду разжаловать каждого одичавшего на точке офицера, то вскоре останусь без офицеров.

13. Получение комплекса на полигоне Капустин Яр

1959 год. Идет перевооружение зенитных полков с пушек на ракетные комплексы. Мой 3-й дивизион должен ехать на полигон Капустин Яр в Астраханской области для получения техники и приемо-сдаточной стрельбы. Командир 2-го дивизиона подполковник Смирнов не отпускает меня. Если я удеру из дивизиона, находящегося на боевом дежурстве, меня могут даже осудить. За хорошими специалистами охотятся все командиры. Мой командир 3-го дивизиона подполковник Шишов Николай Иванович подослал для меня скрытно в лесок свой УАЗик. Мы удрали в полк. Командир полка полковник Гайдеров принял компромисс. Он сказал, что я должен выполнять все функции офицера наведения, командира батареи и инженера дивизиона по приемке, проверке техники и боевым стрельбам. Мне 22 года. Я еще зеленый по работе с людьми. Он дает мне в качестве строевого комбата капитана Мусина. Мусину лет 36. Он прошел корейскую войну, три года в Китае и др. Он обеспечивает, жилье, питание, караульную, внутреннюю службу, службу в эшелоне и многое другое. Два дивизиона грузились в товарный эшелон. Меня комдив попросил не высовываться из телятника пока эшелон не тронется, чтоб меня не украли в дежурный 2-й дивизион.

На 31-й сборочной площадке полигона неделю принимаем у военпредов комплекс. Это уже трехфургонный модернизированный вариант семисантиметрового радиолокационного диапазана. По сравнению со старым десятисантиметровым он непривычен. Расстыковываем комплекс переводим в походное состояние. Совершаем 30-ти километровый марш до стрельбовых полей. Состыковываем и настраиваем комплекс четверо суток. Живем в зеленых армейских палатках. Жара страшная. Палатка – это сауна. Все мокрые от пота. Поднимешь полы палаток, чтоб хоть продуло, маленькие смерчи и перекати-поле бросают тебе на морду кучу песка. Ты в песчаной маске плюешся песком.

Линией к горизонту вытянулись позиции дивизионов, прибывших со всех концов страны. Окончательная проверка новой техники — стрельба одной ракетой по воздушной мишени. После этого дивизион отправляется к постоянному месту службы. Техника очень не надежна. Ракеты каждого пятого дивизиона теряют управление и врезаются в землю. В дивизионах маленькая паника. Ни кто не хочет быть “стрелочником”. Оказывается при старте ракеты трясется земля и вся аппаратура. Отключаются контакторы высокого напряжения передатчиков управления ракетой. Но “голь на выдумки хитра”. Офицер-техник отключает все системы личной безопасности, загоняет полуметровую отвертку под контактор и перед пуском ракеты подпирает ее плечом.

Я — офицер наведения. Наша очередь отработать тактическую задачу и затем стрелять. Ловлю и сопровождаю цель. Гробовая тишина. У всех мандраж. Но не предбоевой, а технический. Голова занята не боем, а вопросом не подведет ли техника: ракета и станция наведения. Цель в зоне пуска. Пора стрелять. Кричу по громкой связи в аппаратную кабину:

- Слава? Клещев? Всадил отвертку?

- Есть!

Нажимаю кнопку “Пуск”. Грохот стартующей ракеты. Трясется земля, аппаратура, мое кресло. Ракета управляется нормально. Молодец Слава! Слава Богу! Слава КПСС!

Конечно, этих команд и переговоров в Боевом уставе нет. При многочасовых и суточных налетах на разных высотах, с разных направлений на скоростях в два звука на вас сходятся цели. Аппаратура уже трясется не только от старта ваших ракет, но от ракет и бомб противника. Вы не успеете произнести неуставные технические команды, подпереть плечом контактор и получите результат Вьетнама и Египта — станете засекреченным героическим трупом.

14. Косулино

Прибыли на свою точку (позицию) у села Косулино южнее Свердловска. Пока окопы для ракет и капониры для фургонов станции наведения ракет не были готовы, развернулись на поверхности. На регламентные работы и настройку комплекса дается 4 суток. Провозились месяц. За переезд всю электронику растрясло. Наша промышленность всегда выпускала брак. Отошли контакты, железные стружки от покрытия фургонов навалили короткие замыкания. Кругом ходили КГБшники, ища вредителей, которые мешают дивизиону начать боевые дежурства.

Жили в палатках. Солдаты по 12 человек, офицеры по трое. Кому лучше неизвестно. В мороз за 40 градусов солдаты прижмутся на деревянных нарах друг к другу — теплее. Утром на подъем быстро все поджигают газеты. Палатка согревается. Успевают надеть шинели, телогрейки. Я в палатке на офицерской железной кровати снимаю только сапоги, плотно обертываю ноги портянками, заправляю гимнастерку в брюки. Сверху накрываю себя полушубком и матрасом. Если среди ночи тревога или надо проверять караулы, то уже от холода не уснешь.

15. Проверки штабов, учеба

Думаю У-2 сбит не благодаря, а вопреке всей армейской бюрократии. Шла холодная война между войсками и штабами. Главное: дивизион С-75 должен быть боеготов и боеспособен. Офицеры-техники должны хорошо настраивать и быстро устранять неисправности очень ненадежного комплекса. Солдаты-операторы должны быть натренированы по сопровождению целей. Офицер наведения должен быть оттренирован по оценке боеготовности комплекса, обнаружению и сопровождению целей, руководству операторами и стрельбе ракетами. Этим, в свободное от строительства позиций и жилья время, мы старались заниматься как можно больше.

Но полк был придворным и из штабов армии и округа наезжала куча контрольных комиссий: по строевой подготовке, политической, инженерной, маскировке, физкультурной, стрелковой и т.д. Все очень строго проверяли и оценивали планы, программы. А где взять время? Приходилось валять дурака. Как командир батареи на одни и те же часы я составлял расписание занятий по разным дисциплинам в отдельных тетрадочках. Разбрасывали маскировочные сети, рядом втыкали лопаты и проч. Все готово для очковтирательства. Сами тренируем операторов и отлаживаем технику.

Сержант на КПП по прибытии комиссии должен потянуть время, разузнать, что будет проверять комиссия и перезвонить нам на позицию. Солдаты и офицеры выскакивают из кабин, тянут сети, маршируют или подравнивают лопатами капониры. Комиссия довольна.

- Эти ребята занимаются именно тем, чем надо.

Командир второй батареи, прошедший три войны, капитан Колосов одобрительно удивляется.

- Ну и молодежь нынче пошла. Как им все это удается!

С командующим армией вообще смех и грех (страх). Колосов рассказывает, что генерал-лейтенант Ершов требует, чтобы офицеры были в полевой форме и с сумкой на боку набитой уставами. Иначе разнос.

Разведка доносит: едет Ершов. Сбрасываю телогрейку, резиновые сапоги. Надеваю шинель, полевую сумку набиваю какими-то уставами. Выбегаю навсречу командующему, докладываюсь. Свита замерла в ожидании разноса. Ершов мягко берет меня за плечи, поворачивает кругом, раскрывает сумку, дастает уставы и расплывается в улыбке.

- Хороший офицер. Так держать!

В след за ним релаксирует и расплывается в подобострасных улыбках генеральско-полковничья свита.

16. Авиация, генералы, занятия

За полгода до сбития У-2 командующий Уральским округом генерал армии Крейзер (герой освобождения Крыма) проводил в нашем дивизионе с авиационными генералами занятия по взаимодействию авиации с ЗРВ (зенитные ракетные войска). Я как командир батареи докладывал о боевой работе в кабине управления дивизионом. Крейзер послушал минут 10, понял, что занятия налажены, вышел к пусковым установкам. Генералы со звездами героев повеселели как дети.

- Брось лейтенант болтать про ракетную хреновину. Твои ракеты бяка.

Стали травить анекдоты, вспоминать как, чуть ли не в одиночку, громили Мессеры и эскадры Юнкерсов. Я терял голову от их орденов, звезд героев и подвигов. Занятия сорваны. Генералы ничему не научились. Конечно, это были бойцы, но на их совести небоеготовность и небоеспособность авиации. Это проявилось в событиях с У-2. Через пару месяцев после событий они уже были прилежными учениками. “Пока гром не грянет мужик (генерал), не перекрестится.” Осенью опять ожидались полеты У-2 и генералы заискивающе спрашивали нас лейтенантов: «Ну как ребятки, собьем?». От нас зависело их служебное положение.

17. У-2, показной дивизион

1 мая 1960 г. сбили американский самолет-разведчик У-2. Стали наезжать, корреспонденты, генералы, маршалы. Командарм приказал наш дивизион в кратчайшие сроки сделать показательным и соответственно оборудовать позиции. Ресурсов никаких, конечно, не дали, но сроки приказом установили жесткие. Стали строить железобетонные капониры. Плиты воровали по всем предприятиям Свердловска, Асбеста, Белоярской АЭС. Шефы давали, что им не гоже. Кран поднимал плиты, они рассыпались в воздухе. Я боялся, что перебьет солдат. Столбов бетонных не хватило. Обтесали сосновые бревна. Обмазали известкой. Получились почти бетонные столбы. Построена очковтирательная позиция, оборудованная в противоатомном отношении. Конечно, при малейшем бомбовом ударе все это должно загореться, развалиться, раздавить технику и людей.

В сентябре мне присвоили старшего лейтенанта. Обязан обмыть. Шофер командира привез с Белоярской атомной достаточно водки-сучка. Пополоскали звездочки в кружках. Кто-то чуть не проглотил. Наутро приехал для знакомства с героическим дивизионом герой отечественной войны маршал Баграмян со свитой. В тесном подземелье командного пункта дивизиона как и.о.комбата я доложил на выдохе все что положено. Красивый Иван Христофорович задергал своими прекрасными усами, сзади него у генеральской свиты от моего перегара лезли глаза на лоб. Я развернулся для сопровождения маршала, но свита ухватила меня за фалды шинели и потащила назад. Взбешенный комбриг осведомился отмечал ли я присвоение звания. Я подтвердил. Он послал меня полным комплектом мата из подземелья наверх — продышаться. Я покуривал за воздуховодом из подземелья. Вышел Баграмян с комбригом. Спросил почему не назначают Воронова командиром дивизиона. Полуэктов ответил, что человек в ракетах не специалист. Образование – пулеметная школа в 1937 г. До событий с У-2 оформлялся на пенсию. Служит как старший адъютант при командире дивизиона подполковнике Шишове. Шишов был в командировке. В ракетных комплексах главное – техническая готовность. При стрельбе почти все выполняется автоматически.

18. Хреновое оружие

СМИ трубят на весь мир, что у нас лучшее в мире оружие. Но я не завидую молодежи (солдатам и офицерам), которые верят этому и которым предстоит стать трупами из-за этой лживой пропоганды. Уровень нашего оружия мы можем сравнить только по отраслям, которые выпускают одновременно военную и гражданскую технику.

Автомобильная промышленность выпускает легковушки, грузовики, бронетранспортеры, артиллерийские тягачи и пр.. Наши Камазы, Мазы, Кразы, Зилы отказываются покупать даже отсталые страны. Но армия не может отказаться. Наша высокомоторизованная армия вынуждена передвигаться на этом, одетом в броню, браке, тащить за собой раздутый обоз ремонтных мастерских, запчастей и штаты ремонтников, солдат-мастеров и офицеров-техников и инженеров, предварительно готовить их в военных училищах. Конечно, бюджету тяжело тащить такой обоз, а армии обеспечивать боеспособность.

Нам, ракетчикам, легче – мы на земле. Тяжелее авиации и морякам. Им есть куда падать из-за брака техники. Моряки, как в случае с лодкой «Курск», падают на дно, летчики бьются о землю.

Я не летчик и о надежности войсковой авиации могу судить лишь по событиям. В 1957 г. будучи курсантами Минского училища в мирное время мы проходили стажировку в ракетном дивизионе, прикрывающим большой аэродром. В 19 лет в увольнении мы от точки быстро пробегали 10 км., чтобы попасть в аэродромный клуб в кино и на танцы (ныне дискотека). Но каждое воскресенье в клубе гроб. Разбился очередной летчик. Тянется прощальная процессия молодых летчиков и молодых вдов. За месяц танцев не было ни разу. Шло перевооружение с Миг-17 на Миг-19. О какой боеспособности может идти речь, если летчики гибнут еще до появления противника. Говорят, что в каком-то полку летчики даже забастовали. Их обвинили в трусости. Разумеется при низкой надежности техники авиации кроме гробов нужны громадные ремонтные базы и штаты не бойцов, а ремонтников. Возрастает армейская часть бюджетной и налоговой нагрузки.

Наша радиоэлектронная промышленность обеспечивает армию. Она же выпускает промышленную и бытовую электронику. Разыщите где-нибудь в квартире, офисе или на заводе наш компьютер, телевизор, плэйер и др. Дураки нынче редкость. Брак никому не нужен. Он принудительно поставляется в армию для вооружения будущих трупов.

Ракеты С-75. Мой сокурсник по училищу работал военпредом на ракетном заводе. Раз в месяц нас отпускали с боевого дежурства в город помыться. Я никак не мог застать военпреда в заводском общежитии. Он пробирался в общагу только закоулками поздно ночью. На ракетном конвейре (такой ракетой С-75 мы сбили У-2) шел брак. Военпред останавливал конвейер. Рабочие, техники, инженеры теряли квартальную премию и грозились поколотить и покалечить военпредов. Вероятно, некоторые производители позже призывались во Вьетнам и Египет и погибли там. Они стреляли своими бракованными ракетами.

Даже на ракетном полигоне Капустин яр, где полки принимают и отстреливают ракетные комплексы, техники и инженеры заводов-производителей пытаются подгонять запредельные параметры. Они становятся соучастниками будущих убиств наших солдат и офицеров. Не позволяют выполнить боевые задачи.

Ракеты С-125. Ракеты берегут жизни — в них нет летчиков. В 1964 г. разработан зенитный ракетный комплекс С-125 для стрельбы по низколетящим целям. Получена Ленинская премия. На полигон Капустин Яр прибывают полки для получения новой техники. Стреляет первый полк. Ракеты ломаются в воздухе. Второй, третий, … восьмой. Перевооружение остановлено. Комплекс отправлен на доработку. В случае с авиацией в авариях обвиняют погибших летчиков.

С-75 и Найк-геркулес. Ракеты С-75, самые крылатые и красивые на парадах. Парадные дикторы всегда с гордостью сообщали, что такой ракетой сбит У-2. Даже 1-го мая 2003 года теледикторша, вещая о юбилее сбития У-2, внушала, что такую прекрасную ракету американцам так и не удалось сделать. То же внушают в военных училищах и академиях, не дают информации. Офицеры не дооценивают противника, не готовы к борьбе и поражениям.

Сравните характеристики зенитно-ракетных комплексов С-75 и американского Найк-геркулес. По боевым характеристикам (зоны поражения) они одинаковы. Ракеты Найк-Геркулес в два раза меньше наших по габаритам. Мы везем ракету на отдельной машине и запускаем с отдельной пусковой установки. Найки везут и заряжают парами. Наша станция наведения ракет расположена в трех фургонах, Найк в одном. Общий расход ресурсов у нас в несколько раз больше, чем у батареи Найк. Из-за ненадежности нашей техники приходится держать в штате много офицеров-техников и инженеров, которые не участвуют в боевой работе, а только настраивают и ремонтируют технику. Наш комплекс — это не оружие для боя, а очень интересная лабораторная установка, на которой суждено погибать людям. Можно сбить лишь отдельный, не оказывающий противодействия, самолет. Антенна СНР заслуживает, наверно, не только Ленинской,а даже Нобелевской премии. Недаром в фильмах показывают ракеты, но никогда не показывают антенну. Но она очень уязвима для Шрайков, и даже отдельного осколочного или пулевого прострела. В бою Шрайками выбиваются локаторы, а вернее их антенны. Авиация и ракетные комплексы слепнут. Их можно безнаказанно добивать. Более того создается иллюзия защиты объектов, которой на самом деле нет. Боевые действия во Вьетнаме, Египте и Ираке это продемонстировали.

19. Промышленность, штабы — связь с войсками

Поздней осенью и ранней весной, когда то мороз, то оттепель практически все дивизионы и локаторы небоеготовы. От дыхания людей в кабинах в межкабинных кабельных разъемах скапливается конденсат. На морозе он превращается в лед, распирает контакты, затем при оттепели лед тает. В буксах то разрыв контактов, то короткие замыкания. Пишешь рапорт о необходимости заводской гидроизоляции разъемов. Сверху и от заводов ни ответа, ни привета. Покупаю в городе три ведра свечей. Заливаю буксы парафином. Комплекс боеготов. А многие даже не могут понять, почему СНР периодически неисправны, т.к. разрывы и замыкания самовозникают и самовосстанавливаются. Очень много предложений по необходимой модернизации техники дают младшие офицеры, но реакции командования и промышленности нет. А это в будущем поражения, трупы, калеки.

В декабре 2003 года на Народном радио выступал генерал, нынешний командующий ЗРВ (зенитно-ракетные войска). Он расказывал об очень хорошем командующем ПВО маршале Батицком. Мимоходом привел пример, как в1967 г. на полигоне Ашалук маршал ругался, что самолет-мишень уже сбит, а за ним еще гонятся 4 ракеты. Надо не ругаться, а уметь получать информацию от младших офицеров, анализировать, принимать меры. Ведь эта ситуация ежедневно повторялась на полигонах более 10 лет. И уже закончились Вьетнамская и Египетская войны. Аналогичная картина была и при сбитии Пауэрса в 1960 году (см. мою статью). Уже после сбития У-2 командир 1-го дивизиона капитан Шелудько выпустил по облаку осколков первой ракеты 3-го дивизиона, сбившей У-2, еще три ракеты.

Причин здесь несколько. Во-первых, осколки ракеты засоряют экраны, как пассивные помехи. Цели не видно.

Во-вторых, в СНР имеется аппаратура СДЦ (селекции движущихся целей, очистки экранов от пассивных помех), которая ни в одном дивизионе не работала. Промышленность поставляла брак. СДЦ занимала место. За ней закреплен офицер-техник, солдаты. Но через пять минут после настройки параметры плывут. После нескольких попыток никто ей уже не пользуется. Она вроде бы есть, а на самом деле ее нет.

В-третьих, самолет никогда сразу не разваливается, особенно, если это большой бомбардировщик. Вспомните закон инерции Ньютона для большой массы и скорости. При подходе и разрыве первой ракеты этот слон только вздрагивает и продолжает движение. Он уже весь прошит осколками. Нарушена аэродинамика, система управления, топливопроводы – внутри начались разрушительные процессы. Его можно не добивать. Он движется по инерции. Через пару десятков секунд он задымит. Загорятся двигатели. Начнут отламываться крылья. Он войдет в штопор и позже врежется в землю. Вторая и третья ракеты немного ускоряют этот процесс.

20. Беззащитность офицеров

Офицеры, особенно старшие, добившиеся какого-то положения, — беззащитное сословие. Их могут в любое время снять с должности и услать к черту на кулички.

Племянник замкомандующего армией окончил академию. Ему надо дать дивизион. Лучше рядом с городом. Надо снять командира причелябинского дивизиона. Создается комиссия. Сидит ждет метели. На пятый день хорошая ночная метель. Выжидают пока заметет все окопы с ракетами. Выезжают, объявляют готовность №1. Вместо двух минут готовности дивизион выгребает из ракетных окопов снег три часа. За необеспечение боеготовности командир дивизиона снят. Дивизион получает племянник.

Кому-то и зачем-то понадобилось снять с дивизиона, сбившего У-2, прекрасного командира подполковника Николая Ивановича Шишова. Октябрь, дождь, снег, грязь. Внезапно приезжает командарм со свитой. Назначает учения. Дороги развезло. ТЗМ (транспортно-заряжающие машины) с ракетами садятся по оси в глину. Не прошло и десяти минут учений, как Ершов стал орать.

- Командир дивизиона, ко мне! Почему грязные ТЗМ?! Снять с дивизиона!

Прошедший три войны и создавший дивизион Шишов понурил голову. Его толкнул в бок генерал челябинского корпуса и осторожно прошептал.

- Николай Иванович, пойдешь ко мне?

Куда-то отправили командира полка полковника Гайдерова. А ведь на маршруте У-2 в две с половиной тысячи километров оказался боеготовым единственно его полк. Стреляли три дивизиона. Из четырехдивизионного полка сделали восьмидивизионную бригаду. Командиром назначили незнакомого полковника Полуэктова.

Командующий ПВО страны объевил набор в адьюнктуру (аспирантуру) академии ПВО. Командирам частей приказал не припятствовать офицерам, желающим поступать в адьюнктуру. Я подал рапорт. Командир бригады порвал его.

- Ты мне нужен в дивизионе. Не высовывайся. С точки никуда.

Провожу занятия с командирами полков. В перерыве болтаем. Командир челябинского полка хвалится, что не отпустил в адьюнктуру моего друга по училищу Женьку Чибирева.

- Хорошие офицеры мне самому нужны. Отпустил в адьюнктуру неумеку.

Так хорошие офицеры остаются без роста, а начальниками становятся неумеки.

В печати и интернет публикациях сообщалось, что летчик Игорь Ментюков на безоружном СУ атаковал У-2. Высшее руководство требовало от него тарана. Игорь стал бы посмертным героем. Руководство получило бы поощрения к карьере. Очень хорошо, что из-за большой разности скоростей таран не получился. Хороший летчик остался жив. СУ остался цел.

Жилищное обеспечение офицеров ужасное. Командиры дивизионов, прослужившие по 20-30 лет, имели на семью по комнате в коммуналках. Младшие офицеры для семьи снимали жилье где-нибудь в деревне за десяток километров от точки. Тратили на это всю зарплату. Себе оставляли лишь 300 руб., чтобы заплатить за солдатское питание. В семье на выходной бывали не чаще раза в неделю, а то и в месяц.

Когда Хрущев разогнал флот и авиацию, офицерам предложили перейти в передовые зенитно-ракетные войска. Авиаторы и моряки приехали, посмотрели на дикие лесные точки.

- Нет, лучше мы уволимся из армии.

Они привыкли к припортовым и приаэродромным городкам, к цивилизации.

В конце декабря в дивизионе появился герой сбития У-2 счастливейший майор Воронов. Еще до событий он оформлялся на пенсию.

- Ребята, все эти награды – хреновина. Мне, наконец, к пенсии пробили двухкомнатную квартиру!

21. Переутомление

Я в 22 года, с 1959 г., будучи офицером наведения исполнял командира батареи. Офицеров не хватало – вместо 11 всего 5. Нагрузка большая и по устранению неисправностей на технике и по повседневной службе. Раз в неделю надо быть оперативным дежурным, это значит сутки без сна. Каждые три дня моя батарея в карауле. Ночью комбат обязан проверить караулы – это пара часов. Каждую ночь объявляют тревоги. Это час без сна. А потом, если зимой в палатке, то и не уснешь. Подъем с солдатами в 5.30 и полный рабоче-учебный день. Если неисправность, не уйдешь пока не устранишь. Иногда устранение неисправности занимает 2-4 дня. Спишь лишь по два часа в сутки. У некоторых офицеров переутомление.

Командир полка назначил меня замкомбатом, но сказал, что я буду выполнять обязанности комбата (должность майора). У него в сержантской школе капитану преподавателю электротехники пора получать майора, а должности нет. А мне лейтенанту еще до майора далеко. Слава Чернышевич числился комбатом и уехал в Харьковскую академию на восьмимесячные курсы изучения ракетной техники. После сбития Пауэрса Славе по штатному расписанию дали орден Красной звезды. Некоторые офицеры возмутились. Слава честно сказал, что он здесь не при чем, и готов заявить это публично. Мы решили, что в верхах ничего не изменишь, но Слава должен накрыть стол. Он исполнил по тем голодным временам сучком (водка с сургучной головкой) и селедкой.

Обидно за солдат. Ефрейтор Коля Слепов из Рязани. Он командир операторов сопровождения целей, хороший оператор по дальности. Солдаты его уважают. Он работал при сбитииУ-2. Но по штатному расписанию командиром отделения зачислен только что прибывший из сержантской школы Валера Шустер. Он не работал при сбитии и еще не умел работать, но наградную медаль дали ему. Думаю он был не рад медали в казарме, в солдатской среде.

Приехали промышленники модернизировать СНР. На модернизацию три дня. После модернизации неисправность по одному из ракетных каналов – дивизион не боеготов. Неделю ищут неисправность, сдаются, допускают нас. К четырем утра устраняю неисправность. Все счастливы – маленькая победа. Вверх по войсковой лестнице идут доклады о боеготовности дивизиона. От главного инженера полка премия – графин хорошего спирта. Сонные лица промышленников и офицеров светлеют. Идем в уже построенную казармочку. Солдаты спят. Командир дивизиона Шишов тихонько будит каптенармуса, приказывает выдать хлеба и селедки. Компания потихоньку, чтоб не будить солдат, снимает стресс неисправности и недельной бессонницы. К шести утра графин пуст.

Еще до Пауэрса я получил клеймо хорошего инженера уральской армии ПВО. Стали гонять на устранение неисправностей в других дивизионах и полках. В тагильском дивизионе капитан комбат сказал, что если я устраню эту неисправность, то меня загоняют досмерти. Привел пример своей молодости, когда его бесквартирного при больной жене и дочке, загоняли по батареям для наладки станций орудийной наводки. Слова его сбылись. Иногда в двенадцать ночи устранишь неисправность в одном дивизионе, а тебя уже ждет машина в другой дивизион.

При устранении какой-то неисправности у меня закружилась голова, стало тошнить. Я вышел из кабины. Пошел на позиции по дощатому настилу среди грязи, качался, падал. Часовые солдаты удивлялись, что уже с утра лейтенант так надрался. День я отлежался в домике. Состояние не улучшается. Отпрашиваюсь в город к врачам. Командир бригады полковник Полуэктов не отпускает, хотя я качаюсь перед ним, держусь за березу. Плюнул на все, пошел качаясь на сибирский тракт. Попутный грузовик взял меня. Около телевизионой станции я попросил подождать. В это время там снимали передачу про наших героев ракетчиков, сбивших У-2. Попросил Эдика позвонить в полк, вызвать врача. Минут через сорок грузовик подвез к общаге, там уже был майор полковой врач. У меня переутомление. Давление 60 на 40. Доктор сказал, что при таком давлении обычно останавливаются почки. Стал лечить.

Я просил отпуск. Из офицерской поэмы «Отпуска» :

«Солнце в воздухе палит.

Едет в отпуск замполит…

В декабре, как для потехи,

Едут в отпуск зампотехи…

На дворе январь холодный.

Едет в отпуск Ванька-взводный…»

Но мне не дали отпуск даже в конце декабря. Прилег в госпиталь. Решил увольняться. Врач подполковник сказал: «Молодежь не увольняем. Надо хотя бы быть капитаном. В армии тебя вначале выжмут, а потом выбросят».

22. Генеральская должность, Кап Яр

Главный инженер армии предложил мне старшему лейтенанту генеральскую должность зама. Я вспомнил штаб армии. Там в длинных коридорах какой-нибудь полковник или майор прежде чем перенести бумаги из кабинета в кабинет приоткрывает дверь, выглядывает – нет ли старших по званию, и быстро перебегает. Если есть, захлопывает дверь, выжидает. Мне штабной чиновничий страх не интересен. Отказался. Некоторые офицеры, особенно старики, так возмутились, что перестали пить мой спирт. Я получал на батарею ежемесячно 14 литров спирта. На протирку контактов уходило грамм двести, остальное на поддержание боевого духа.

Командующий ЗРВ округа генерал Шушков Иван Николаевич организовывал на нашей героической точке занятия с генералами и маршалами. Я проводил часть занятий. Его переводили на полигон Капустин Яр начальником зенитной части полигона. Он постарался взять с собой лучших офицеров. Взял меня . Напоследок комбриг предложил мне комбатом любой батареи, лишь бы я не уходил. Я сказал: «Поздно.» Кроме того меня тянуло к исследовательской, испытательной работе.

Приехал накануне нового 1961 г. на 30-ю площадку. По сравнению с полком, с точкой, полигон – это рай. Поместили в самое худшее барачное общежитие. Местные офицеры называли его гостиница «Золотой Клоп». Я счастлив: в комнате лишь три койки, батарейное отопление, электрический свет, нормальные кровати, белые простыни, водопровод, есть душ, хоть и холодный. Дежурным по части ходишь лишь раз в месяц. Оперативного дежурства нет. Работа с 9 до 18. Иногда лишь на испытаниях, прогонах, новой техники работаешь четверо суток, не уходя. Но поспать можно. Подчиненных солдат нет. Выходной каждую неделю. За переработку дают отгул. Работа интересная по исследованию, наладке, испытаниям новой радиоэлектронной зенитно-ракетной техники. Никаких строек и работ по самообслуживанию и выживанию войска. Нет боевых тревог. Есть военторговская столовая. Есть магазин. Недостатки: сухой закон (запрещено спиртное), нет женщин, кроме нескольких столовослужащих и медработников. В выходной можно съездить за тридцать километров в жилой цетр на 10-ю площадку посмотреть регулируемое замполитами кино. В клубе танцы (дискотека). В среднем на полсотни 20-30 летних офицеров 1 несимпатичная женщина. Любая девица выходит замуж на полигоне в течении трех месяцев. Промышленники (поставщики техники) и офицеры, не служившие в полках, не довольны бытом полигона. Печально-шутливая поэма об этом начинается словами:

« Это не город и не село.

Люди КапЯром прозвали его…»

Об авторе: Цисарь Игорь Францевич, кандидат экономических наук, доцент Государственного университета управления, дт. 943-19-29,
Москва, 125252, ул.Зорге, 16, кв.94,   e-mail: cisar@fromru.com  раз в неделю.